Имя Бога (готичный детектив) - Страница 14

Зная племянницу, женщина понимала, что большое счастье – уже то, что Ляля посвятила ее в свои планы: даст бог, она, Клара, сумеет как-нибудь поправить то, что натворил этот жирный гад Яворский, и все пойдет по-прежнему. Познакомится с толковым парнем, выйдет замуж, успокоится да и забудет про всю эту чушь… А родина пусть остается там где была.

– Так значит, это правда? – сорвалось у меня.

– Что – это? – по выражению Клариных глаз было понятно, что она не намерена помогать мне.

– Ну что Кристиан… понимаете, он… генеалогическое древо… там в Интернете…

Клара молча смотрела на меня.

А я чувствовал, что из-за приливающей к ушам крови они вот-вот отвалятся от черепа.

– Извините, мы, наверное, не должны были… и я тоже не… но мы хотели понять…

– Да, люди беспокоятся, – отрезала Клара. – А зачем? Зачем знать, кто ты, откуда, кто твои родичи? Это ничего не дает. Каждый человек – сам по себе. Он тот, кто он есть. А его предки и его прошлое ничем не помогут, потому что все должно идти своим чередом.

Чувствовалось, что она вот-вот поднимется и опять закроет за собой дверь.

– Простите, ради бога, – взмолился я. – Не уходите. Я просто хочу помочь, потому что…

И тут меня окончательно заклинило.

Клара смягчилась.

– Я потому и рассказываю вам. После того, как Яворский уехал, Ляля сутками не вылезала из библиотек, записалась на несколько языковых факультативов. Не знаю, когда она успевала сдавать сессии – я уж и не верила, что она доучится… а потом вышло так, что нам в буквальном смысле стало нечего есть. Помните же, какое было время…И тут снова появился Яворский. Сказал, что открыл сеть магазинов одежды и что готов помочь, если Ляля согласна на командировки – ему нужен был человек с хорошим вкусом, который будет заказывать штучный товар для его бутиков. Ляля не раздумывала ни минуты, а я…

В эту секунду Клара выглядела на сто лет, если не старше. На нее было жалко смотреть.

– В конце концов я решила, что эта работа очень ей подходит – у нее врожденный вкус, и это так… женственно, что ли… выбирать красивые вещи для других людей. Она уехала уже через неделю. Видели бы вы ее паспорт! Польша, Эмираты, Италия… какое-то время мне казалось, что она успокоилась, передумала…нет, конечно. Ляля всегда ездила налегке, с единственной сумкой, и однажды на ней сломалась «молния». Когда она поставила сумку на пол, чтобы обнять меня, я увидела книгу, очень старую, на румынском, наверное, языке. Название начиналось словом «Гетика». В этот раз она оставила сумку дома…я привезла ее – сама не знаю, зачем.

Клара обхватила себя за локти, и я сразу вспомнил ее траурные кружева.

– Яворского я больше ни разу не видела. А сама она очень изменилась – стала такая…веселая, как будто открытая, ласковая, очень внимательная… и ничего мне не рассказывала – только поверхностно: люди там такие, еда – такая, а в магазинах то-то. Думаю, у нее был очень четкий план, и она все время шла к цели – я прямо видела, как она вычеркивает пункт за пунктом. Скоро я ее вообще перестала узнавать… Деньги появились. В отпуск поехала, меня с собой уговорила – на Кипре мы отдыхали…не знаю, как объяснить… у меня все время было такое чувство, будто я телевизор смотрю: ты знаешь только то, что видишь, а что за кадром – не поймешь никогда.

– И вы ни о чем не расспрашивали? – я, наконец, осмелился подать голос.

– Нет. Все равно это было бесполезно, она бы совсем от меня отгородилась. Хотя она и так отгородилась…как-то раз, еще в самом начале, я сделала ошибку. Ляля вдруг спросила меня про своего деда, Эрика, а это довольно тяжелая история. И мне совсем не хотелось ее вспоминать. Я так и сказала. И тогда она вытащила ксерокопию газетного листа – не представляю, где она его нашла – и дала мне. Там было написано, что…

Внезапно раздался хлопок такой силы, что у меня заболело в груди. Оглянувшись, я сообразил, что это просто сквозняк – начинался ливень, налетел ураган, на улице столбом стояла пыль, небо было совершенно черным, а огромные свечки тополей казались серебряными. Мы с Кларой бросились закрывать окна.

В комнате, где лежала Элеонора, с подоконника уже текла грязная струйка, и я побежал за тряпкой, потом за ведром, потом пришлось думать, как подсушить ковер… Когда мы покончили с этой возней, я осторожно спросил Клару:

– А вы не нашли в этой сумке ничего такого?…

– Я и не смотрела, – удивленно отозвалась она, – как-то руки не дошли.

Она вопросительно взглянула на меня, и я сказал:

– Заварю пока что чай. Свежий.

И вышел.

Клара появилась буквально через пару минут. Она несла прозрачный файл, а в нем, как мне сначала показалось, лежал высушенный лист. Потом я сообразил: там бумага – карта или страница книги, – очень старая и ветхая.

Клара протянула файл мне:

– Никогда его не видела, понятия не имею, что это такое.

Похоже, это действительно часть книжной страницы, вырванная из середины листа. Текст, видимо, набран в два столбца… ери-яти… лет сто этому клочку, решил я. На полях едва виднелась почти выцветшая заметка – одно, может, два слова. Я рассматривал лист и так и этак, на свет, под углом, и мучительно пытался вспомнить, где уже видел нечто похожее. Где же, а? И что все-таки тут написано?

– Лупу бы, – подумал я вслух.

Но Клара размышляла о другом.

– Пойду еще раз все пересмотрю.

Я отложил файл в сторону. Можно позвонить Станчу – вдруг ему в голову придет что-нибудь стоящее. Можно набрать инспектора – он показался мне неплохим дядькой, глядишь, что и посоветовал бы. Еще можно сосканировать листок и отправить в Москву, нашим компьютерщикам – пусть бы поколдовали над ним и попытались прочесть. Все это были неплохие идеи, которые разлетались вдребезги при соприкосновении с двумя фактами: 1) пятница, 2) вечер.