Имя Бога (готичный детектив) - Страница 15

К оглавлению

Хорошо, подумал я, а если пока поработать с тем что есть? Ведь несколько слов вполне можно прочитать:

Кишиневском уезде ернии, при речке Котельнике и тах к юго-западу от Кишинева

К юго-западу от Кишинева были как раз Хынчешты, но это абсолютно ничего не давало – я вернулся к тому, с чего начал.

– Больше ничего нет, – сказала вернувшаяся Клара.

Замечательно.

Чтобы успокоиться, я решил выпить, наконец, чаю.

Клара наблюдала за мной, сложив руки на коленях.

Наконец мы уселись перед клубящимися паром кружками.

– Вы говорили про Эрика, – напомнил я.

– Ох, это очень длинная история. Не знаю, зачем вообще заговорила про него – просто хотела сказать, что прошлое ворошить не стоит, иначе накличешь беду. И нельзя верить книгам – даже если они знаменитые какие-то, единственные в своем роде. Это все равно только буквы, и больше ничего. Нельзя им вот так слепо доверять. А все

– Я отлично понимаю, Клара, – искренне ответил я.

– Если бы на моем месте был кто-то, кто умеет красиво говорить…

Что могла бы рассказать Клара

Началось все пятьсот лет назад, когда Анна Батори, сестра будущего короля Польши Стефана и внучка Иштвана IV, вышла за бравого вояку красавца Гашпара Драгфи и родила ему двух сыновей. От них и пошел Кларин род – удивительный, великий, проклятый.

В 1545 году Гашпар умер при весьма странных обстоятельствах: поговаривали, будто кто-то его отравил – уж не красавица ли жена? Но Анна скоро снова вышла замуж. И снова похоронила мужа, а через три недели опять пошла под венец – со своим кузеном Дьердем, который стал счастливым папашей четырех ребятишек, в том числе крошки Эржбет, той самой, что зверски замучила шесть сотен девушек, купалась в их крови, устраивала омерзительные оргии и в итоге попала на доску почета к Гиннесу, как самая результативная серийная убийца на свете.

Но это все было позже, много позже, а тогда госпожа Батори, по своему времени выдающаяся особа – она даже умела читать! – жила себе в покое и почете и нянчила первенца, Яноша.

Ему не было еще и десяти, когда Анна присмотрела себе невестку – Эрику, дочку дворянина Ференца Варги, трогательное дитя в каштановых кудрях. Конечно, эти двое приходились другу хоть дальними, но все же родственниками, однако в 16 веке выбирать не приходилось – или жени сына на первой встречной, или на кузине: народу в Трансильвании жило всего ничего, знатных семей и того меньше, а вот уродок, идиоток и мерзавок, одержимых злыми духами, в этих семьях было не счесть. Так что сговор невесты был ой каким непростым делом.

Хорошо еще, что Анну всегда защищал Иштен, божественная птица – он присматривал за потомками гордых даков, чтобы не погубили их драконы, оборотни или вампиры. И когда выпадали черные дни, Анна горячо шептала облакам тайные слова…

Дерево Иштен, трава Иштен – братья славной птицы, и отец всех троих, предвечный Иштен, тоже никогда не оставляли клан Батори своей милостью – даже в самые страшные времена, даже в самые худшие дни…

Умерла Анна в глубокой старости, без тени грусти глядя в сияющие невыносимым горем глаза своей любимицы, правнучки Агнешки, которую родила от заезжего менестреля единственная и совершенно беспутная дочка Анниного Яноша и Эрики Варги.

Агнешка тоже прожила долгую пеструю жизнь, а ее многочисленные потомки расселились по всей земле, заехав даже в такие места, где про Иштена никто никогда и слыхом не слыхивал.

Однако о том, откуда они родом, потомки Батори никогда не забывали, а чтобы и будущие поколения не отступали от своих корней, давали всем своим детям старинные родовые имена. Одним это мешало в жизни, другим – нет: Золтан Кертеш, например, волей судьбы родившийся в России, сделал вполне сносную военную карьеру и мог бы жить припеваючи – но когда встал вопрос, кому ехать в Бессарабию по некому щекотливому делу, касающемуся границы владений румынского короля Фердинанда, не раздумывал ни минуты.

Где-то там – то ли в лесах Трансильвании, то ли в молдавских Кодрах – и сгинул гордый Золтан. И некому было даже оплакать его, потому что к концу 1917 года пропавших без вести не оплакивали – хватало и тех, кто умер наверняка. Тем не менее, беременная жена Золтана, Юлия, не пропала в тогдашней кровавой круговерти – укрылась в малороссийской деревне у дальних материных родственников, и в положенное время родила чудесного парнишку, будущего отца Клары.

Назвали мальчика в честь прапрабабушки – Эриком, и никто никогда не сомневался, что это самое что ни на есть советское имя: что-нибудь вроде Энгельс, Революция И Комсомол. Так что Юлия довольно скоро вернулась в свой домишко в деревеньке Федино Кировского района, обустроилась там как смогла, и стала растить сына.

Но закончилось все как у всех – Эрик, потомственный военный, невозможный красавец и убежденный холостяк, ушел на фронт. А когда Великая Отечественная закончилась, вернулся домой. Правда, не весь. Его ноги выше колена остались где-то на подходе к Берлину, он и сам не помнил, где именно – чудо еще, что вообще выжил после такой контузии.

Тем не менее, мужчины, даже безногие, были после войны нарасхват, и под давлением матери Эрик женился еще до Нового 1946 года. С женой ему повезло: Татьяна удивительно вкусно готовила почти из ничего, терпеть не могла попусту болтать, а в первую же их ночь шепнула мужу, что хочет детей. Кучу малышей, чтоб как в детском садике. И всех назовем, как ты захочешь, в честь отца твоего, или деда, или дядьев – пусть их всех зовут как принцесс и принцев, и плевать, пускай люди что хотят, то и болтают. А ноги – ерунда, был бы человек. Тем более, детишки вырастут и будут помогать.